Рецензия на журнал «Карл Маркс»
из серии
«100 людей, которые изменили ход истории»
(еженедельное издание, выпуск №45, февраль 2009. – Издательство «Де Агостини». – 32 с)

Экономический кризис, не на шутку разбушевавшийся на планете Земля, вне всяких сомнений, поднял интерес думающей публики к Карлу Марксу и его «Капиталу». Многие люди стали задумываться о причинах и последствиях экономического катаклизма, и поиск истины не может не вести действительно мыслящих людей к фундаментальному труду Маркса. Ибо только там вскрыта суть экономической системы капитализма, механизмы её функционирования, которые с железной необходимостью подводят капиталистическую экономику к периодическим кризисам, к большим и малым крахам и катастрофам, несущим разорение и страдания миллионам людей. Только Маркс может подсказать правильный и глубокий ответ на столь волнующий сегодня людей вопрос – в противовес сонмищу конъюнктурных «светочей науки», видящих причины кризиса то ли в неправильной политике центробанков, то ли в завышенных бонусах топ-менеджеров, то ли в раздутых кредитных рейтингах финансовых институций, а то и вовсе в пятнах на Солнце…

И вот в обстановке жестокого кризиса в экономике и смятения в умах людских издательство «Де Агостини» выпустило очередной номер журнала из серии «100 человек, которые изменили ход истории» – номер, посвящённый Карлу Марксу. Разумеется, данное издание не является (и, наверное, и не может быть таковым, в принципе) «пропагандистской брошюрой» марксизма. Там нет всестороннего и подробного изложения теории марксизма (а изложить её на нескольких страницах просто невозможно!), нет аргументации в пользу учения Маркса и защиты его от критики противников; естественно, нет там и призывов к революционному преобразованию мира на коммунистических началах. Более того, любой «воинствующий» марксист и коммунист найдёт в журнале немало таких суждений об исторических судьбах учения Карла Маркса и о его перспективах, которые он (коммунист) сочтёт в корне ошибочными и неприемлемыми, и которые могут даже вызвать у него бурное негодование.

Но, тем не менее, как мне кажется, коммунисты должны всячески приветствовать выход в свет такого рода изданий. Ведь они, непосредственно не выступая «пропагандистами марксизма», пробуждают интерес к Марксу и подталкивают читателей к более «плотному» и внимательному изучению его идейного наследия. А если учесть тираж рецензируемого мною издания – 300 тысяч экземпляров! (о таком тираже своих брошюр и журналов современные марксисты и мечтать не могут!) – то пользы для пропаганды марксизма оно может принести куда больше, чем сотня наших «самых правильных», самых теоретически безукоризненных и по-революционному боевых статей.

Итак, журнал о Карле Марксе из серии «100 человек…» ни в коей мере не является литературным творением марксизма. Но в то же время автор его объективен и относится к великому мыслителю с огромным уважением, отдавая дань его высочайшему гению и его заслугам в области общественных наук. Уже в прологе автор замечает: «Несть числа критикам марксизма, но Маркс и поныне остаётся самым цитируемым автором в области общественных наук. К его работам обращаются не только социалисты, но и апологеты капитализма» [с. 4; выделено мной – К. Д.]. Вот именно: умные антикоммунисты чтят гений Маркса, ценят его работы, читают и перечитывают их и даже, наверное, держат Марксов «Капитал» в качестве своей настольной книги. Потому что они знают: в «Капитале» читатель обнаруживает ту самую «иголку», в коей заключена смерть Кощеева, в смысле – смерть капитализма. И чтобы продлить жизнь их любимому строю, чтобы не дать «бессмертному» Кощею умереть, апологетам капитализма обязательно надо изучать капитализм «по Марксу», а не по тем поверхностным книжонкам, которые они сами и их менее умные коллеги пишут «для лохов», то бишь – для «широкой публики». Я уверен, что во многом благодаря именно пристальному изучению «Капитала» умными антикоммунистами капитализм и существует по сей день, не умирает, хоть и переносит время от времени «обширные инфаркты», вроде нынешнего. Так что, официальная буржуазная экономическая наука, хоть и критикуя нещадно Маркса, и «опровергая» его, тем не менее, охотно признаёт научные заслуги Карла Маркса – и никуда от этого не денешься!

Целая пропасть, однако, отделяет умных антикоммунистов от наших учёных питекантропов, начинавших свою научную карьеру «марксистами», а ныне дубинками «громящих» те теории и идеалы, на которых они когда-то защищали диссертации и продвигались по партийно-комсомольской карьерной лестнице. Ну, как тут не припомнить одного бывшего украинского вице-премьера «по гуманитарным вопросам», который после посещения сельской библиотеки был крайне возмущён тем, что там на полках до сих пор стоят книги Ленина и Маркса?! Вышвырнуть, растоптать, порвать в клочья, сжечь – таково видение идейной борьбы этим пещерно-оранжевым «гуманитарием». О таких людях, собственно, и говорить нечего, но говорить приходится…

Ну, да ладно, что-то отвлёкся я от предмета своей рецензии. Бoльшая часть журнала – как и всякого журнала из данной серии – посвящена биографии героя. Читатель, хорошо знакомый с перипетиями жизни Карла Маркса, вряд ли откроет для себя здесь что-то новое. Разве что: в журнале приведены некоторые факты, которые в Советское время, ну, не то, чтобы скрывались (нет, они хорошо известны нашему читателю по художественным книгам) – просто они не приводились в официальных «энциклопедических» биографиях. Как, например: в юности Маркс был тем ещё шалопаем и во время учёбы в Боннском университете «разгрызанию» гранита науки предпочитал весёлые попойки, которые нередко заканчивались дебошами и отсидкой в полицейском участке. Как говорится, кто был молод и не глуп… Тем более что юный Карл быстро взялся за ум, и к этому его подтолкнула Любовь. Его отец и отец Женни фон Вестфален согласились дать благословение на брак лишь в том случае, если Карл «благополучно закончит учёбу» [с. 8]. Правда, к великому разочарованию отца, желавшего сыну благополучную карьеру преуспевающего юриста, Карл «отодвинул в сторону» юриспруденцию и увлёкся «совершенно бесполезной», с точки зрения обывателя, наукой – философией. Мне кажется, что это уже был переломный момент в жизни Маркса, предопределивший её. Многие люди в юные годы встают перед выбором: или сыто-благополучная, спокойная жизнь обывателя, наполненная тем, что принято называть «простым человеческим счастьем», – или же жизнь, полная борьбы, материальных лишений, душевных и духовных терзаний, полная неудач, поражений, разочарований. Многие люди встают перед таким выбором, однако второй путь выбирают лишь считанные единицы. Маркс выбрал именно его, отвергнув буржуазную практичность и прагматическое здравомыслие ради борьбы за непонятные обывателю «философические» идеалы, – и поэтому он вошёл в историю, как один из величайших мыслителей и политических деятелей, как гигант «самой первой» звёздной величины. А предпочёл бы он в студенческие годы абстрактной и «оторванной от жизни» философии сугубо практичную и гарантирующую стабильно-приличный доход юриспруденцию – и совсем ещё неизвестно, смог бы сын юриста Карл Маркс «свернуть с накатанной житейской колеи» и стать тем, кем он стал…

Однако этим своим выбором Маркс (осознанно, я думаю) лишил свою жизнь спокойствия и благополучия, коих так высоко ценит подавляющее большинство людей. Маркс прожил необычайно сложную и трудную жизнь. Опять же, с точки зрения добропорядочного буржуа, он был неудачником. «Лузером», как сейчас модно говорить. Ещё бы: с его-то умом мог бы он «грести бабло лопатой» и «поднимать воздух», а он полжизни прожил в нищете и угробил своё здоровье каторжной интеллектуальной работой, не приносившей ему практически никакого дохода! Но в том-то и дело, что серые обыватели, живущие «нормальной» жизнью, не высовываясь из своих уютных норок и предаваясь мелким страстишкам и низменным желаниям, в принципе не способны понять психологию великих людей; да и не имеют они никакого морального права судить их! Им не дано понять, что Маркс, живя в нищете и отдаваясь целиком и полностью своей научно-политической деятельности, был безмерно счастлив. Ведь на вопрос анкеты о смысле и счастье жизни он так прямо и ответил: «Борьба». Да, это – особое счастье: счастье прикованного к скале Прометея, которому орёл Зевса ежедневно терзает печень, – хотя мог бы он вместе с богами пить нектар и есть амброзию на Олимпе! Смысл и счастье жизни: Борьба – а не изматывающая тело и опустошающая душу погоня за деньгами, не показное потребительство («у соседа машина и дача есть, а чем я хуже?»), не плотские наслаждения, переходящие порою в извращения, и даже не призрачное стремление любой ценой «выбиться в люди», чтобы обеспечить сыто-счастливое существование своим детям и внукам. Бескомпромиссная борьба за коренное переустройство нашего столь несовершенного мира – вместо отчаянных попыток выжить в этом мире и приспособиться к нему!

Сложно-противоречивая и мятежная натура Борца, противопоставившего себя буржуазному миру, из которого он сам же вышел, и порвать с которым было совсем непросто, очень хорошо передана в журнале самим заголовком его биографического раздела: «Диалектика жизни». «Карл Маркс более всего ценил диалектический способ мышления и был готов отказаться от любого вывода, если он противоречил вновь открывшимся фактам. Труднее ему давалась диалектика жизни: блестящий знаток экономической теории, он был совершенно непрактичен в житейском смысле» [с. 6]. «Бедняк с буржуазными замашками», Маркс «даже в условиях жестокого безденежья… никак не мог отказаться от буржуазных привычек». И при этом «великий экономист хронически не умел обращаться с деньгами» [с. 15; автор здесь имеет в виду то, что Маркс, когда у него заводились деньги, частенько транжирил их, покупая непозволительную в его финансовом положении «роскошь», или же спускал деньги, пытаясь играть на бирже]. В связи с этим мне вспоминается старая шутка о том, кто такой экономист: это – человек, который может поведать вам сотню способов заработать большие деньги, но сам при этом ходит с пустыми карманами. Да, такого рода бескорыстные искатели «экономической истины», похоже, давно уже ушли в прошлое, и нынешние «крупные экономисты» (в основной массе своей – самоуверенные и самодовольные бездари) отнюдь не бедствуют. Для них наука – это всего лишь создающий «интеллектуальный товар» и приносящий неплохой доход бизнес; они создают свои теории и дают «научно обоснованные» прогнозы исходя всецело из конъюнктуры на рынке знаний и из идейного заказа со стороны Капитала и его государства. И им, опять же, не дано понять «совершенно непрактичного» и «не умеющего обращаться с деньгами» экономиста (!!!), стремящегося (а зачем?) познать объективную Истину и «готового отказаться от любого вывода, если он противоречит вновь открывшимся фактам» (а также, и это – прежде всего, – если он противоречит заказу Капитала, добавлю я!)

Жизнь, с её сложной диалектикой, никогда не жалела Маркса, и именно обстоятельствами его непростой жизни отчасти, наверное, и объясняется та жёсткость и порою грубость в полемике с оппонентами, которую часто ставили и ставят Марксу в вину его критики. «Многие его работы по форме непримиримы и порой грубоваты. Особенно резко он обрушивался на своих политических и философских противников – особенно тех, кто позволял себе выступать с критикой самого Маркса» [с. 11]. Но тут же автор журнала отмечает: «Однако это не значит, что он был отъявленным грубияном. Маркс умел ценить сильные качества своих оппонентов и бывал весьма терпим по отношению к людям, которых считал достойными уважения. Например, относясь с глубоким почтением к русскому революционеру Петру Лаврову, Маркс спокойно относился к его народническим воззрениям. В печати никаких сколько-нибудь резких суждений в адрес Лаврова Маркс себе не позволял» [там же]. В наше время всеобщей показной «толерантности» и «политкорректности» обычно порицается всякое проявление резкости в полемике. А, между тем, терпимого отношения к себе, действительно, заслуживают только достойные уважения противники. Но когда видишь, что творят вокруг тебя те воры, бездари и мерзавцы, которые захватили власть в твоей стране и разрушают её, которые нещадно грабят народ и в наглую издеваются над ним, – ты вскипаешь от праведного негодования, и тебе становится понятным, почему Маркс столь грубо обрушивался на политических и учёных лакеев буржуазии!

Очень хорошо, что автор рецензируемого мною журнала избежал столь модных нынче обвинений Маркса в «русофобии». Как правило, «марксоеды» вырывают из контекста те критические высказывания Маркса и Энгельса, которые в действительности направлены против русского царизма и гнилых порядков самодержавно-крепостнической России. В то же время как раз об объективном и даже доброжелательном отношении Маркса к России и русскому народу красноречиво свидетельствуют характеристики, выданные им выдающимся деятелям русской истории (хоть и ругал он русских князей и царей тоже изрядно, и поделом!). Так, оценивая битву на Чудском озере, Маркс писал: «Александр Невский выступает против немецких рыцарей, разбивает их на льду Чудского озера, так что эти прохвосты были окончательно отброшены от русской границы» [Архив Маркса и Энгельса, т. 5, 1938, с. 344]. Видно, что в данном случае симпатии «русофоба» и «евроцентриста» Маркса всецело на стороне русичей, а не немецких крестоносцев – этих «европейских цивилизаторов», – названных не иначе, как «прохвостами»! Очень глубокую, лишённую всякой «евроцентристской» спеси характеристику Карл Маркс даёт правлению великого князя московского Ивана III Васильевича: «Изумлённая Европа, в начале царствования Ивана едва замечавшая существование Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была поражена внезапным появлением на её восточных границах огромного государства, и сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа, впервые услышал высокомерные речи московита» [К. Маркс. Секретная дипломатия XVIII века]. Высокую оценку дал Маркс и внешней политике Ивана Грозного, который для западных и отечественных русофобов представляется абсолютным исчадием ада и «естественным продуктом» «дикой Московии».

Итак, автор журнала о Марксе избежал спекуляций на тему Марксовой «русофобии»; и даже, более того, он несколько раз упоминает о симпатиях великого мыслителя в отношении русского народа и конкретных русских людей, о его многочисленных тесных связях с Россией. В частности, говорится об увлечении Маркса изучением русского языка, «…причём [он, Маркс] отнёсся к этому столь серьёзно, будто знание его [русского языка] было для Маркса вопросом жизни и смерти» [с. 18]. Посещавшим его дом русским гостям Маркс очень любил цитировать знаменитые строки из «Евгения Онегина»: «Бранил Гомера, Феокрита; // Зато читал Адама Смита, // и был глубокий эконом, // То есть, умел судить о том, // как государство богатеет // И чем живёт, и почему // не нужно золота ему, // Когда простой продукт имеет» [с. 26]. В журнале подчёркнуто, что перевод «Капитала» на русский язык, выполненный Германом Лопатиным и Николаем Даниельсоном (русское издание «Капитала» 1872 года), был самым первым переводом этой книги на иностранный язык – и самым лучшим, по признанию самого Маркса [с. 18].

Характеризуя неординарную и многогранную личность Карла Маркса, автор отмечает: «На своих гостей Маркс всегда производил очень сильное впечатление: их удивляла его способность свободно переходить на самые разные темы и высказывать профессиональные суждения по вопросам, весьма далёким от политики и экономики» [с. 18].

Специальная страница в журнале [с. 23] посвящена жизни Фридриха Энгельса – и это совершенно правильно, потому что судьбы двух великих друзей «слились воедино», и без Энгельса, наверное, не было бы и великого мыслителя Маркса. Хотя бы уже потому, что без финансовой поддержки своего друга Маркс вряд ли бы смог написать «Капитал». Да и в интеллектуальном плане – что, конечно, важнее всего – Энгельс с его редкостной эрудицией, с его практическим знанием капиталистической экономики и тонким пониманием мировой политики, не мог не оказать влияния на Маркса. Роль Энгельса в становлении марксистского учения огромна, но он, по его же собственному выражению, играл лишь «вторую скрипку», тогда как «первую скрипку» играл Маркс, – и не случайно ж ведь теория научного коммунизма называется именно марксизмом. Энгельс был гением, Маркс же был Мегагением, т.е. гением «самого высокого порядка», из числа таких, кто рождается раз в сотни лет. «Фридрих Энгельс был необычайно колоритной личностью, но в силу своего характера всячески пытался приуменьшить своё место в становлении марксизма, сводя её к роли просто соратника Карла Маркса» [с. 23]. Думается, дело тут, однако, всё же не столько в личной скромности Фридриха Энгельса, сколько в объективном понимании им места и роли его друга в истории научной мысли и мирового рабочего движения.

Опять же, автор подчёркивает интерес Энгельса к русской культуре: «Он владел двенадцатью языками и умел читать на двадцати. Энгельс весьма ценил русский язык, хорошо знал русскую литературу и даже перевёл на немецкий 15 строф из пушкинского “Евгения Онегина”» [с. 23. От себя добавлю, что Фридрих Энгельс поражал всех знавших его людей своими лингвистическими способностями. Он, например, не просто в совершенстве владел английским языком, но мог свободно говорить на разных его диалектах. Шотландцы, пообщавшись с Энгельсом, принимали его за своего].

Очень спорным, а, скорее всего, – ошибочным, является утверждение автора о том, что в конце жизни, после выхода в свет первой книги «Капитала», «…великий экономист разочаровался в своём труде» [с. 18], и это, якобы, помешало Марксу при жизни закончить вторую часть: «“Капитал” содержал всеобъемлющий логический анализ капиталистического способа производства, слегка “разбавленный“ историческими очерками (о первоначальном накоплении капитала, о генезисе капиталистической земельной ренты) и во втором томе во многом принявший схоластический характер. Для Маркса, исповедовавшего диалектический метод мышления, такой вывод был бы приговором. Тогда он обзавёлся первоисточниками по истории пореформенной России и со страстью принялся за их изучение. Однако сил на глобальную переработку второй части “Капитала” у него уже не было» [там же, выделено мной – К. Д.]. Действительно, вторая часть «Капитала» отличается монотонно-академичным изложением материала, написана довольно сухим языком и порой вызывает скуку (она «приняла схоластический характер») – в отличие от первой книги, которая просто-таки искрится специфически Марксовым остроумием и юмором и читается «на одном дыхании». Думается, вторую книгу «Капитала» Маркс попросту не успел должным образом проработать, отшлифовать, «оживить» – он не успел довести эту работу до конца вовсе не потому, что «разочаровался» в труде своей жизни, но только лишь потому, что, будучи в высшей степени добросовестным учёным, он старался «взвешивать каждое слово» и подвергать сомнению каждое своё научное положение, снова и снова принимаясь за работу и переделывая написанное. Если я не ошибаюсь, работая над второй частью «Капитала», Маркс последовательно написал восемь черновых вариантов книги! И это, заметьте, – в условиях катастрофического ухудшения здоровья, что, наверное, не могло не отразиться негативно на качестве выполненной работы, в частности – на её стилистике. В результате, литературно-художественная сторона второй книги «Капитала» получилась ниже, слабее её научно-содержательной стороны (а с этой-то стороны второй том «Капитала» – труд без преувеличения выдающийся, ибо в нём разработана важнейшая теория воспроизводства общественного капитала, без понимания которой, кстати сказать, и природу экономических кризисов понять невозможно).

Основы экономического учения Маркса изложены в журнале в разделе «“Капитал” – библия революционеров» [с. 20 – 22]. Автор «восходит» по классической Марксовой схеме, по которой построены первые два отдела (главы 1 – 4) «Капитала»: товар – деньги – капитал; за «отправную точку» берётся категория товара, и это – единственно правильный подход, потому что капиталистическое производство есть, по сути, не что иное, как высшая ступень развития товарного производства, когда товарная форма продуктов труда становится всеобщей, и товаром становится рабочая сила. Ключ к пониманию капитализма лежит именно в анализе товара; обмен товаров, по словам Ленина, представляет собой «самое простое, обычное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся отношение буржуазного (товарного) общества» [В. И. Ленин. «К вопросу о диалектике»].

Однако, несмотря на правильный методологический посыл, лично меня краткое изложение экономической теории Маркса в рецензируемом мною издании не удовлетворило. Ибо я не обнаружил здесь главного: раскрытия основного противоречия капиталистического способа производства (между общественным характером производства и частнособственнической формой присвоения его продуктов), которое в зародышевой форме заложено уже в противоречии товара как стоимости и потребительной стоимости. А ведь именно основное противоречие капитализма (а вовсе не какие-то ошибки при проведении экономической политики!) в конечном итоге обусловливает неминуемость периодических кризисов перепроизводства при капитализме; и именно на этом фундаментальном противоречии Маркс строит свой главный вывод об исторической неизбежности отрицания капитализма более высоким общественным способом производства – коммунистическим, при котором общественному характеру производства полностью соответствует общественная форма присвоения.

Возможно, здесь проявилась буржуазная ограниченность автора, склонного «сглаживать углы» и затушёвывать противоречия, и не желающего замечать пугающие его теоретические выводы (а, тем паче, доводить их до ведома других людей!). А, может быть, дело только лишь в том, что изложить – исчерпывающе и при этом доступно изложить – экономическое учение Маркса на трёх журнальных страницах практически невозможно. Так что, я не стал бы слишком строго судить автора. В любом случае, человек, прочитавший журнал и заинтересовавшийся Марксовым учением, я думаю, найдёт возможность изучить его более подробно и обстоятельно – в том числе и по первоисточнику.

Больше всего возражений у нас, конечно, должен вызвать последний раздел журнала: «Итоги – Маркс, марксисты и антикоммунисты» [с. 28 – 31], где речь идёт об исторических судьбах и перспективах учения Карла Маркса, где автор касается Октябрьской революции и противостояния капитализма и социализма в XX веке. Прежде всего, мы никак не можем оставить без ответа следующие строки из журнала: «Критики Маркса прежде всего подчёркивают то, что его общая социологическая схема не оправдала себя: историческое развитие второй половины XIX – XX веков шло совсем не так, как полагал Маркс. Капитализм оказался очень гибкой экономической системой, способной преодолеть наметившийся на раннем её этапе раскол общества на два антагонистических класса: в современном западном мире именно средние слои населения оказываются реальной его опорой, ограничивающей произвол власть имущих и не допускающей роста бедности.

При этом страны, придерживавшиеся коммунистической идеологии, развивались экономически неэффективно, что в конце XX века предопределило крах почти всех правивших там режимов. К тому же репрессии и государственный террор, проводившийся во многих коммунистических государствах, косвенно делали Маркса виновником всех такого рода преступлений» [с. 31]. В общем, получается обычная песня буржуазных учёных о присущей экономике социализма «неэффективности», предопределившей, якобы, крах «тоталитарных коммунистических режимов», и о том, что, как они любят говорить, «Маркс – это великий экономист, ни одно предсказание которого не сбылось».

Более того, автор заявляет следующее: «…для самих Маркса и Энгельса самой важной была материалистическая диалектика, а не конкретные выводы, с её помощью полученные. Иными словами, если бы они каким-то образом оказались в современном мире и проанализировали, исходя из доступных ныне материалов, те же самые проблемы, изучавшиеся ими в своём XIX веке, то они, скорее всего, сделали бы совершенно иные выводы» [с. 28]. Можно подумать, что, окажись Маркс и Энгельс в сегодняшнем мире, они полностью поменяли бы свои взгляды, отреклись от коммунизма и стали бы поборниками «социально ориентированной рыночной экономики»!

Но почему же всё-таки «историческое развитие пошло совсем не так, как предполагал Маркс» и почему до сих пор «не сбылись его пророчества»? Думаю, что на этом вопросе, ставшем предметом спекуляций, непременно надо остановиться; и исходить в его решении следует из того, что Маркс в «Капитале» исследует капиталистическую экономику в её «чистом» виде – он исследует «рыночную экономику», которая функционирует и развивается почти исключительно по объективным законам «свободного рынка», без внешне-регулирующего вмешательства со стороны государства. Исключением выступает, пожалуй, лишь то, что, рисуя угнетённое положение современного ему пролетариата, Маркс упоминает о «фабричном законодательстве», принятом в XIX столетии под давлением рабочего класса и слегка облегчившем жизнь рабочих (в частности, сократившем рабочий день).

Методологически подход Маркса абсолютно правилен: для того, чтобы вскрыть суть какого-либо природного или общественного явления (в нашем случае – капиталистического способа производства), исследователю надо абстрагироваться, отвлечься от всего второстепенного и внешнего. Нужно рассмотреть это явление именно в его «чистом», не искажённом внешними влияниями, виде, построив и «разобрав» его идеализированную модель, – что Маркс, собственно, и сделал. Более того, в его время реальный капитализм, в общем и целом, соответствовал абстрактной модели «чистого» капитализма, принятой Марксом в «Капитале». Вмешательство государства в экономику тогда было минимальным, хотя, наверное, «чистой» «рыночной экономики» всё же в реальности не бывало никогда (и никогда классики марксизма и не отрицали, в принципе, вмешательство буржуазного государства в экономику!).

Непреходящее значение и могучая сила экономической теории Маркса состоят в том, что эта теория раскрыла сущность капиталистического способа производства и его имманентные (т.е. внутренне присущие ему) противоречия – движущие силы его развития; выявила объективные закономерности и основные тенденции эволюции капитализма. Но теория Маркса – это нужно отчётливо себе представлять – есть всего лишь первое приближение к истине. Чтобы ближе подойти к истине и лучше, полнее, всестороннее понять капитализм, необходимо совершить восхождение от абстрактного к конкретному: от фундаментальной (всеобщей, но односторонне-отвлечённой) теории Маркса, рассматривающей абстрактный «чисто-рыночный» капитализм, – к производным, т.е. основанным на «Капитале», теориям, описывающим конкретно-реальный государственно-монополистический капитализм, со всеми его бесчисленными «внешними влияниями», и учитывающим то, от чего по научной необходимости абстрагировался Маркс. Разработка таких теорий – подчеркну: на базе фундаментальных положений «Капитала» – первейшая и архиактуальнейшая задача для современных марксистов.

Eсли бы капитализм развивался именно как «абстрактно-рыночный» капитализм, исследованный в «Капитале», то, вне всяких сомнений, он давно бы уже почил в бозе (вернее – он был бы сметён революционным рабочим движением), и все «пророчества Маркса» благополучно сбылись бы. Однако реальность, как это обычно бывает, выявилась намного сложнее абстрактной теории и преподнесла марксистам пренеприятный «сюрприз». Капитализм вправду оказался гораздо более стойкой, гибкой и живучей общественной системой, чем это мог бы предвидеть сам Маркс, – но в том-то и дело, что его гибкость и живучесть обусловлены вовсе не имманентными свойствами самoй «эффективной» «рыночной экономики», а как раз наоборот – «антирыночным» вмешательством извне, «внешним регулированием», которое подавляет объективные тенденции развития капитализма, подавляет процессы его саморазрушения и самоотрицания.

Жесточайшие экономические кризисы, и более всего – великий кризис 1929 – 33 годов – заставили буржуазное государство усилить вмешательство в экономику, внедрить ряд мер по её планированию и регулированию, именно – для того чтобы подавлять разрушительную «стихию рынка». Мощное рабочее движение, возглавлявшееся коммунистами и социал-демократами (которые тоже ведь вышли из лона марксизма, хоть и впали в оппортунизм), вынудило буржуазию пойти на социальные уступки, на подкуп «рабочей аристократии» и даже широких слоёв «своего» рабочего класса, вследствие чего на Западе на какое-то время даже «перестала действовать» открытая Марксом тенденция абсолютного и относительного обнищания пролетариата, и была ослаблена социальная напряжённость, ведущая к революции. Ещё один важнейший фактор, сильно повлиявший на развитие капитализма в XX веке, но, понятное дело, «неучтённый Марксом», – это существование «рядом» с капитализмом реального социализма, в борьбе с которым капитализм, опять же, вынужден был «социализироваться», зачастую заимствуя у социализма его методы планового ведения хозяйства и меры социальной защиты трудящихся; и вынужден был даже порою маскироваться под социализм («шведский» и т.д.).

История капитализма «после Маркса» есть история непрерывного противоборства двух диалектически противоположных моментов, или сил: внутренне присущих, объективных тенденций самоуничтожения капитализма – и порождённых, в конечном счёте, ими же (как ответ, защитная реакция на их действие) «противонаправленных» к ним «внешних» (точнее будет сказать – «внерыночных», т.е. не проистекающих из самой экономической природы капитализма) сил самосохранения капитализма.

Подавляя – именно так, подавляя! – действие объективных законов функционирования и развития капитализма, открытых Марксом, капиталисты сумели «притушить» противоречия и не допустить полного краха капитализма. Но означает ли это, что открытые Марксом законы развития общества перестали действовать, а вскрытые им противоречия «куда-то исчезли»? Означает ли это, что «внешние» силы способны до бесконечности долго «справляться» с внутренне присущими тенденциями развития? Разумеется, нет! Вмешательство буржуазного государства не устраняет объективные экономические законы и не «отменяет» предсказания Маркса – оно лишь оттягивает до поры до времени момент их исполнения. Как остроумно замечает мурманский профессор Владислав Лоскутов: «Отрицать всеобщий закон капиталистического накопления фактами улучшающейся жизни населения некоторых капиталистических стран, всё равно что отрицать закон земного тяготения, ссылаясь на то, что самолёты и воздушные шары летают, не падая.…Действительно, жизнь большей части населения в развитых промышленных странах, которые …принято называть капиталистическими, сравнительно хорошо налажена и как минимум с конца прошлого [XIX-го – К. Д.] века в материальном отношении понемногу улучшается. Но происходит это улучшение не благодаря капиталистической, рыночно организованной системе, а вопреки ей [выделено мной – К. Д.]» [Лоскутов Владислав Иванович. Основы современной экономической теории. // http://loskutov.murmansk.ru/work-06/work-06-070.html].

Возможно, именно в наше время, когда в результате научно-технической, и в особенности – информационной революции, производительные силы человечества поднялись на качественно новый уровень развития; когда необходимость сбережения окружающей природной среды стала абсолютно несовместимой с погоней за прибылью; когда состоялась капиталистическая глобализация и произошло окончательное спекулятивное перерождение капиталистической экономики, а применяемые буржуазными государствами методы регулирования экономики и сдерживания «рыночного хаоса» при этом исчерпали себя, – быть может, именно в наше переломное время происходит чрезвычайное обострение противоречий капитализма, и начинают, наконец, с полной силой сбываться «пророчества Маркса»!

По словам автора рецензируемой мною работы, «в истории найдётся немного людей, чьи идеи изменили бы мир столь же кардинально, как идеи Карла Маркса. Его наследие многогранно и неоднозначно. Его неоднократно то выбрасывали на свалку истории как нечто безнадёжно устаревшее, то вновь обращались к нему как ценнейшему первоисточнику. Самое удивительное то, что доводы скептиков часто можно обратить в аргумент, подтверждающий правоту Маркса» [с. 28]. Объявить Маркса «безнадёжно устаревшим» поспешили те, кто не понял, да и не способен, в принципе, понять диалектику развития капитализма. Однако, к сожалению, эту диалектику часто не понимают и те, кто искренне считают себя «правоверными марксистами», – и оттого эти люди неспособны дать достойную отповедь недругам марксизма, заявляющим, что предсказания Маркса, дескать, с треском провалились.

Нам всем необходимо осмысливать, развивать и конкретизировать идеи Маркса, овладевать его диалектическим методом, сознательно и творчески применяя этот метод в исследованиях природы и общества, в борьбе за коммунистическое переустройство нашего несовершенного мира. В этом, а не в бездумном заучивании Маркса, его цитировании к месту и не к месту, и не в отстаивании с пеной у рта «правоты “марксизма”», наверное, и состоит подлинный марксизм. «В конце жизни Энгельс высказал пожелание одному из молодых русских марксистов, чтобы русские поменьше цитировали его и Маркса, а мыслили так, как это делал бы Маркс на их месте, и только это даёт слову “марксист” право на существование» [с. 28]. «Мыслить так, как это делал бы на твоём месте (на твоём конкретном месте, в твоей конкретно-исторической ситуации!) Маркс» – вот, возможно, суть марксизма!

Лучшего же советчика и «сомыслителя», чем Карл Маркс, найти действительно трудно! «…учёным – особенно историкам и социологам – интересна системность мышления Маркса при анализе исторических явлений. Каждое событие истории представлялось ему в виде многослойного явления, и за всеми “одёжками” он всегда стремился увидеть скрытую суть. В этом случае Маркс предстаёт современному учёному как интересный собеседник, с которым можно не соглашаться, но знать его точку зрения весьма полезно» [с. 29]. Я уверен, что после прочтения данного журнала многие люди захотят поразмыслить над волнующими их проблемами «вместе с Марксом» и узнать его точку зрения – пусть даже не всегда и не во всём соглашаясь с ним. И это, по-моему, – самое главное.

К. Дымов

P.S. Всем тем, кого интересует биография Карла Маркса, рекомендую поискать и прочитать следующие книги: 1) Генрих Гемков. «Мы прожили не напрасно». Биография Карла Маркса и Фридриха Энгельса (пер. с немецкого). – Москва: Издательство политической литературы, 1986. – 336 с. с илл.; 2) Робер-Жан Лонге. Карл Маркс – мой прадед (пер. с французского). – Москва: Прогресс, 1983. – 248 с. (Робер-Жан Лонге – старший правнук Карла Маркса, внук дочери Маркса Женни Маркс и участника Парижской Коммуны Шарля Лонге, сын крупного деятеля Французской Социалистической партии Жана Лонге и сам – видный французский социалист).